Евгений Сартинов - Охота на выбивание [СИ]

В это же самое время Андрей Колодников был в самом эпицентре будущих похорон хозяина турбазы. Заправляла этим всем хаосом невысокая, худощавая женщина лет семидесяти. Это была соседка, а по совместительству, экономка, так называли эту должность раньше, Мария Васильевна. С тех пор, как три года назад умерла жена Сомова, она занималась хозяйственным руководством его квартиры. Именно она вызвала из Тюмени загадочного сына Пал Палыча.

— Еще позавчера позвонила ему, — подтвердила она, — как только мне самой позвонили, сказали, что Палыч в морге, я и позвонила ему.

— Он сказал, когда прилетит?

— Нет, просто сказал, что ближайшим рейсом вылетает.

— А кто-то при этом был?

— Как это был? — не поняла старушка.

— Ну, кто-нибудь из посторонних присутствовал при этом вашем разговоре с ним?

— Нет, я одна была. Мне еще оттуда, с базы, позвонил Семен Константинович, я после этого и позвонили Ване.

— Семен, это кто? — не понял сразу Колодников.

— Это Соленов, Семен Константинович, давний приятель Пал Палыча. Большая шишка в нашей мэрии.

— А он говорил, чтобы вы вызвали этого Суконина?

— Да, как же, так и сказал. Я бы так, может быть, и расстраивалась бы весь вечер, а тут делов сразу навалилось, и Ване позвонить нужно было, и насчет могилки позаботиться. Но, Семен Константинович помог, машину выделил из мэрии, меня так хорошо провезли, я все так быстро сделала. Когда я пять лет назад своего мужика хоронила, это ж, сколько я пешком то набегала! И Загс, и в больницу, и в похоронное бюро, и на кладбище. А тут так хорошо…

— Скажите, Марья Васильевна, — оборвал ее Андрей, — а кроме Соленова, кто еще знал о том, что должен прилететь Суконин?

Она чуть задумалась, а потом кивнула головой.

— Да, почитай, все и знали. Позавчера все эти охотнички сюда пожаловали, прямо с базы. И Соленов, и этот, круглый, Васин, что ли. И Демченко, все втроем прямо, в охотничьей одежде, сапогах. Вот, тогда я и сказала, что Ваня обещал приехать первым рейсом. Этот, круглый то, все удивлялся, почему никто про сына его не знал раньше. Может, все говорил, он и не сын ему? Ну, я когда фотографии Ванины с отцом показала, тогда все и перестали удивляться. Они ведь с ним так похожи, на одно лицо.

— А что это за фотографии? — спросил Андрей. — Можно на них посмотреть?

— Да вон они, в альбоме, там есть это фото.

В это время из прихожей донесся гулкий, мощный голос: — Господь с вами!

— Ой, батюшка приехал! — соседка схватилась, и побежала встречать священника. Колодников же отошел к окну и начал медленно перелистывать альбом. Это был очень заслуженный фолиант, и первые фотографии относились еще к пятидесятым годам прошлого века. Найдя более современные снимки, Колодников начал листать эти страницы, всматриваясь в лица, изображенные на снимках. В квартире остро запахло кадильным дымом, отец Иоанн басил за стеной свои печальные речитативы. Когда же служба кончилась, и священник ушел, Андрей снова подошел к Марье Васильевне.

— Так я и не понял, Марья Васильевна, кто здесь его сын?

Бабушка очень удивилась.

— Да как же, они же оба на одно лицо. Ваньке пятидесяти нет, а он лысый такой же, как Палыч. В военной форме он, снимались еще тогда, когда он служил, года три назад.

Она шустро перелистала альбом, потом еще раз.

— А где же он? — удивилась она. — Тут же вот снимок был. Он в форме, осенью, в шинели, в фуражке. Нет его.

— А кто из посторонних смотрел этот альбом?

— Да эти вот, охотники, и все. Больше я ни кому не давала. Зачем, кому он нужен больше то? Приклеен ведь был, снимок этот. Вот и след от клея остался.

— А фотография хорошая была, или так себе?

— Хорошая! Они в ателье ходили, там в Железногорске. Цветная фотография, большая.

— Понятно. Еще один вопрос. А Иван был охотником, нет? В «Дубках» то он бывал?

— В «Дубках» был, но не охотник, это точно. Палыч не раз мне говорил: "Что такое, мой сын, а не охотник, и не рыбак. Как так может быть"? Ваня в технике, зато хорошо разбирался, механик хороший был, по двигателям, что ли?

— А где он работал?

— А там и работал, на аэродроме. Пал Палыч так и говорил, что тот никак с аэродрома не уйдет, беда просто. Он мечтал его сюда перетащить, на свою турбазу, будь она неладна.

— А семья у него была?

— Была, но уже нет.

— Как это? — не понял Колодников. — Что значит, уже нет?

— Была у него семья, жена, сын. Но лет пять назад они развелись, а с год назад сын погиб. Он у него этот был, на мотоцикле гонял. Вот на нем он и разбился, на соревнованиях. Палыч тоже на похороны ездил, горевал очень, что без внука остался.

— А эти, которые вчера приезжали, тоже про семью спрашивали?

— Да, а как же!

— А почему Сомов, собственно, не говорил ни кому про сына? — этот вопрос почему-то интересовал Колодникова больше всего.

Марья Васильевна пожала плечами.

— Да кто его знает. Он вообще был мужик хитрый, Пал Палыч, себе на уме. Может, стеснялся, что сына не воспитывал столько лет, не знаю даже.

Тут в прихожую ввалилась группа мужиков самой, что ни на есть рабочей наружности. Запахло вчерашним перегаром.

— Мать, когда выносить гроб, сейчас, что ли? — спросил один из них.

— Нет, в три же сказали вам, катафалк в три приедет. Тогда и выносить будем.

— Надо бы по сто грамм, мамаша, для сугрева, — предложил другой. — Холодно на улице то.

— После, после выноса. А до этого грамма не дам. Вон, у Дмитриевны такие же, как вы насугревались, и гроб на лестнице уронили. Подождете, не помрете. На лестнице постоите, в подъезде, там не так дует.

Она обернулась к Колодникову, и довольным голосом заметила: — Круглый этот, Васин, своих мужиков прислал, гроб выносить и все остальное. Молодец.

— Куда венки? — снова донеслось из прихожей.

— Ой, сюда давайте, сюда! — экономка Сомова снова ринулась в круговорот неотложных дел, и Колодников тихо, по-английски, покинул пропахшую ладаном и мертвечиной квартиру.

Как день не задался с утра, так он и шел дальше своей унылой колеей сплошных неприятностей. Юрий не успел оправиться от инцидента с Ольгой, как его мобильник выдал тревожную трель. Астафьев глянул на имя адресата, и сразу понял, что звонок этого адресата в это время суток грозит какой-то плохой вестью. Так что он заранее морщился, поднося мобильник к уху.

— Да, что случилось, Лена?

— Юр, Юрочка, выручай, а?

Этот ласковый голос подтвердил его худшие опасения. С Ленкой Фоминой у него был длительный, многолетний, затяжной роман, прерывающийся на время очередного замужества Ленки, и возобновляющийся сразу, после его окончания. Елена была самой красивой женщиной, встречавшейся в жизни Астафьева, это он признавал беззаговорочно. В реальном мире таких нет, они существуют только на глянцевых обложках импортных журналов, иногда их показывают по телевизору. При этом Елена никогда не ходила по подиуму, но охмурить очередного железногорского миллионера было для нее все равно, что сходить в кино на вечерний сеанс. Подобный брак редко когда продолжался более трех лет, а в промежутках между ними, Елена появлялась в Кривове, отдыхая от очередного бракоразводного процесса, и набираясь сил к новому прыжку в законное замужество. Привлекало его при этом не только любимая мамочка и младшая сестра, стремительно набирающая такую же обольстительную форму, но и Астафьев, которого эта кривовская Соломея считала идеальным партнером в кровати.

— Юрочка, все три моих предыдущих мужа не стоят в постели тебя одного, — как-то промурлыкала она в прошлый приезд. И вот эта женщина звонит ему среди дня. Уже плохой признак.

— Ну, что там опять у тебя? — вздохнул Юрий.

— Юр, ты будешь смеяться, но я снова стукнулась. А эти козлы требуют с меня тонну баксов. А я что, вдова Ходорковского? Откуда у меня такие деньги?

— А что же твой этот как его, Альбертик, что ли? Он, что, разорился, что ли?

— Какой Альбертик, Юрочка! Я свободная, одинокая женщина, уже три дня как свободная. И меня во всем свете некому, кроме тебя, защитить.

— Ну, ладно, хорошо, — вздохнул Юрий, примиряясь с неизбежным. — Где ты стоишь?

— Это недалеко, угол Ленина и Пионерской.

— Хорошо, счас буду.

От милиции это было действительно, не так далеко, так что уже через пять минут Астафьев с мрачным выражением лица рассматривал такую батальную картину. Слева от перекрестка стола жутко фиолетовая «десятка» с изрядно помятым правым крылом, а справа — маршрутная «Газель» со слегка поцарапанным левым крылом. Около маршрутки курили трое коротко стриженых парней с довольным выражением лиц, а хозяйка «десятки» прохаживалась по другой стороне улицы, в короткой, светло-серой курточке, отороченной вставками из натурального песца. Кроме этого на ней были синие джинсы, выгодно подчеркивающие длину ее невероятных ног. Несмотря на аховость всего положения, лицо у Лены было безмятежным, как у спящего грудного младенца. И это было понятно. Женщина с таким лицом и фигурой, не привыкла оставаться без мужского внимания. Светло-русые волосы были уложены замысловатой прической, темно-зеленые, огромные глаза и припухлые, чувственные губы, казались, были способны только улыбаться. Юрий, в который раз про себя удивился. Каждый раз, когда Ленка появлялась в его жизни, Юрий снова мгновенно попадал под наркотический угар этой невероятной красоты. Ленка была с ним одного года рождения, но было впечатление, что она с каждым годом не старела, а становилась все красивей.